Чулков Георгий: Поиск по текстам произведений автора и критике. Cлово "1914". Классическая русская литература.

Примерный текст на первых найденных страницах

Входимость: 7. Размер: 18кб.

Часть текста: и ссылки и всегда, как добрый гений, приходил ко мне на помощь, когда я тонул в житейской пучине. В Москве я встретился вновь с друзьями юности. Среди них был милый Борис Зайцев, к сожалению, оказавшийся ныне за рубежом. Теперь он эмигрант, и мы друг для друга не существуем. Я не имею теперь понятия о том, что он делает. Но того старого друга, Бориса Зайцева, который никогда никакой политикой не занимался и понимал в ней столько же, сколько я в китайской грамоте, я, конечно, забыть не могу и люблю по-прежнему. Связывала нас с ним — не политика. Меня и Бориса Зайцева соединяла та лирическая меланхолия, коей болел я иногда в былые годы и от коей не был свободен и мой друг. Очень надеюсь, однако, что он теперь ее преодолел, несмотря на свое противоестественное положение по ту сторону границы. Борис Зайцев как писатель рос и развивался не в той среде, которая меня окружала. Он был связан больше со «Средою», [783] где жили в бытовом благополучии так называемые «реалисты», весьма, впрочем, на мой взгляд, от истинного реализма далекие. Но в Зайцеве, по счастью, был добрый инстинкт, было настоящее чутье культуры. И он не страдал тем провинциализмом, какой весьма был характерен для большинства бытовиков. Мне нравилось в Зайцеве то, что он постоянно искал каких-то больших встреч — то с Гёте, то с Данте, то с Италией Раннего Возрождения… И если он в своем, так сказать, быту несколько увядал и снижался до сомнительного уюта московской богемы с ее...

Входимость: 5. Размер: 53кб.

Часть текста: несомненно, хорошо осознавал, какие препятствия могут возникнуть на пути художника к его читателю. Это и историческое время, и литературная мода, и характер государственной власти, и тысяча других крупных и мелких обстоятельств. В данном случае все они вместе сыграли свою роль в том, что почти все созданное Чулковым постигла горькая участь — забвение. Эта книга, где собраны его воспоминания, заметки из публицистического дневника, автобиографические наброски, а также рассказы и повести разного времени, призвана дать хотя бы самое общее представление о Чулкове — художнике разностороннем и многообразном. В начале XX века его имя было широко известно читающей публике, настолько хорошо, что прототип ядовитых строчек Андрея Белого узнавался без труда: «Выскочил Нулков. Приложился ухом к замочной скважине, слушая пророчество мистика-анархиста. Наскоро записывал в карманную книжечку, охваченный ужасом, и волоса его, вставшие дыбом, волновались: „Об этом теперь напишу фельетон я“. Козловод Жеор-жий Нулков крутил в гостиных мистические крутни. Смеялся в лукавый ус: „Кто может сказать упоеннее меня? Кто может, как мед, снять в баночку все дерзновения и сварить из них мистический суп?“ Над ним подшутила метель: „Ну, конечно, никто!“ Схватила в охапку: схватила, подбросила — и подбросила в пустоту. А стаи печатных книг вылетели из типографий, взвеянные метелью, проснежились непрочитанными страницами у ног прохожих». [1] В приведенных словах явно содержится намек на удивительную работоспособность Г. Чулкова, которая поражала и одновременно задевала, раздражала его соратников по символизму (и это при том, что их продуктивности тоже можно позавидовать!). Действительно, за короткий срок...

Входимость: 4. Размер: 45кб.

Часть текста: уже определившийся поэт, хотя публика знала его лишь по глупым рецензиям журналистов и не менее глупым пародиям Буренина. [400] А я был начинающий писатель, автор книжки «Кремнистый путь» и только что появившейся тогда в «Весах» статьи «Светлеют дали». [401] Сологуб, услышав мою фамилию и пожимая мне руку, сказал, лукаво щуря глаза: — А по-моему, они темнеют… Я конечно догадался, что поэт, намекая на заглавие моей статьи, иронизирует добродушно по поводу этой несколько восторженной литературной декларации. По неопытности я недоумевал, как мне надо отнестись к иронии моего почтенного собеседника. Но Сологуб сам помог мне выйти из затруднительного положения, переведя разговор на мои стихи. У Сологуба тогда была борода, которую он впоследствии сбрил. Портрет Кустодиева [402] очень удачен в отношении сходства. Сологубу можно было тогда дать лет пятьдесят и более. Впрочем, он был один из тех, чей возраст определялся не десятилетиями, а по крайней мере тысячелетиями — такая давняя человеческая мудрость светилась в его иронических глазах. В одно из ближайших воскресений я получил от Сологуба приглашение его посетить. Он жил на Восьмой линии Васильевского острова, в доме Андреевского городского училища, где он служил в качестве инспектора. Сологуб тогда еще не был женат, и в доме хозяйничала его сестра, Ольга Кузьминишна. [403] Это была приветливая, но несколько застенчивая и...

Входимость: 3. Размер: 54кб.

Часть текста: то под Женевою, то в горах — у меня впечатлений накопилось достаточно, и я теперь очень хорошо знаю добродетели этой мирной и пресной страны, равно как и похвальные качества протестантской Женевы, в которой жители, по уверению Теофиля Готье, [825] так целомудренны, что даже всякие кривые линии в архитектурных орнаментах кажутся им voluptueux. [сладострастными — фр. ] Когда я поправился и стал обедать за табльдотом, в отеле было уж мало народу — испанец из южной Америки, старая француженка из Лиона, madame S., швейцарец из Берна и еще кое-кто. Русских не было. Madame S. была очень удручена. Сыновья и внуки ее были в действующей армии. Она прекрасно помнила семидесятый год. [826] Пруссаки внушали ей и ужас и отвращение. На Францию она не очень надеялась. И то, что Жюль Гед, [827] «этот скверный социалист», вошел в министерство национальной обороны, пугало ее буржуазное сердце. «Одна надежда на Россию!» Но русские медлили. Так ей казалось. Madame очень сердилась. Она спрашивала меня, водя пальцем по...

Входимость: 3. Размер: 24кб.

Часть текста: целомудренно-строги, и кажется, что они только условные знаки, начертанные при входе в святилище, а там - silentium. В наши торопливые дни, когда Бальмонт, Вячеслав Иванов, Блок и еще два-три их соратника кажутся "старыми" поэтами, в дни, когда появилось немало молодых стихотворцев, искусных и даровитых, нелегко заметить нового настоящего поэта, но Ахматову нельзя не заметить: так странно звучит ее тихий голос и так загадочны ее слова. Строгая поэзия Ахматовой поражает "ревнителя художественного слова", которому многоцветная современность дарит столь щедро благозвучное многословие. Гибкий и тонкий ритм в стихах Ахматовой подобен натянутому луку, из которого летит стрела. Напряженное и сосредоточенное чувство заключено в простую, точную и гармоническую форму. Отсутствие метафор, строгость в выборе слов, своеобразный ритм, смелое и решительное отношение к рифме, неожиданные, но оправданные внутренней логикой сопоставления образов и тревожный и волнующий, иронический и таинственный полу-вопрос в конце пьесы - вот черты, определяющие лирику Ахматовой. Единая тема в поэзии Ахматовой - странная мечта о таинственном любовнике, покинувшем свою возлюбленную. Мир, в котором живет душа поэта, прост и реален, но за этою видимою простотою, за этою ясностью образов и мыслей таится незримый мир, полный тревоги и тайны. Мы узнаем об этом только потому, что образы, простые сами по себе, возникают перед нами в таком сочетании, которое делает их загадочными психологически и символическими в их сущности. В своих стихах Ахматова поет "мертвого жениха". Его образ мерещится ей всюду. Она, как Дон-Жуан, бродит по миру, с волнением ожидая какой-то роковой встречи. Но тщетны надежды. И ее "мертвые зори" на траурном небе унылы и страшны. Но как лирик любит свои...

Входимость: 2. Размер: 22кб.

Часть текста: это волновало нас. Не хотелось спать. Бивуак наш похож был на фантастический табор. Конвойный офицер на ночь передал охрану партии местной полиции, и наш отряд был окружен стражниками-бурятами, которые с зловонными трубками во рту сидели у костров, поджав под себя ноги, как будды, ко всему презрительно равнодушные. Дрожали золотые ресницы звезд, и казалось, что небо смотрит на табор наш миллионами зорких глаз. На рассвете застучали топоры. Это достраивали паузки, на которых предстояло нам плыть по великой реке три тысячи верст. Не все из нашей партии дошли до Качуга. Многих поселили по линии железной дороги. На паузок сели политические, которых отправляли в Якутскую область, — человек сорок, если не ошибаюсь. Среди нас были: Сладкопевцев, Дзержинский, Урицкий, Сыромятников, Ховрин, Игорь Будилович, Бибергаль, [88] Швейцер, Касаткин, [89] Сбитников, [90] Столыпин, [91] Попов и др. Многих уже нет в живых. Иные погибли от пули, иные на виселице. Швейцер, как известно, взорвался, заряжая бомбу. Странное у меня было чувство, когда мы взошли на паузок. Казалось, что вот подымут сходни и мы не от Ка-чуга отчалим, а как будто целый мир покинем, знакомый и обыкновенный, чтобы полететь в голубую неизвестность. Но какой это был медленный и грузный полет! Думаю, что нет нелепей судна, чем эти ленские паузки. Надо представить себе баржу, на которой вплотную до борта построен дощатый сарай, с плоскою крышею. Два огромных весла, рассчитанных на шесть гребцов, примерно, и одно кормовое, которое торчит высоко над палубой, составляют всю корабельную снасть. И ползет это чудовище-паузок медленно по течению, и только там, где Лена становится уже и берега выше, где быстрее несется река, надо держать ухо востро и отгребаться неутомимо, чтобы не разбиться о прибрежные скалы, так называемые «щеки». Из них самая прославленная — «Пьяный Бык», где погибли, по преданью, паузки со спиртом. Итак, мы...

Входимость: 2. Размер: 16кб.

Часть текста: но тем прекраснее миф об этой странной и загадочной душе. Те, которые защищают в эстетике идею «самоценности творческого порыва», [731] могут с достаточною убедительностью ссылаться на Леонардо, оспаривая мнение эстетов, требующих от художника «совершенных и законченных произведений». Теории Леонардо иногда противоречат его творчеству. Леонардо сделал самого себя объектом искусства. Это не менее значительно, чем то, что он успел сделать как художник. И он дал миру новую тему — улыбку Джиоконды. Иные современники наши, иные поэты, никогда не видавшие Леонардо, зачарованы, однако, этою улыбкою потому, что легенда о ней живет уже независимо от картины художника. К чему стремится искусство? К созиданию объективных «ценностей»? К накоплению художественных «богатств»? Или оно не всегда заботится об украшении жизни, а живет безумною мечтою о том, что художник приносит вести из «иного мира», дает новый «знак», залог преображенной жизни? Пусть этот «иной мир» отразится в творчестве художника в условном образе, быть может, болезненно-искаженном, — все равно этот мучительный восторг нам дороже всех наслаждений, которыми мечтают пленить нас эстеты. «Освобождающиеся рабы» [732] Микеланджело [733] значительнее, чем его прекрасный Давид, [734] потому что в этих незавершенных творениях «просыпаются бури». Мона Лиза жива. В ее улыбку влюблена современность. Если бы эта улыбка не померещилась в XV в. таинственному флорентийцу, быть может, мир не имел бы «улыбчивого» искусства XIX в. И пусть не прозвучат мои слова парадоксом, если я скажу, что, не будь Леонардо, не было бы и Сомова, как ни далек этот художник по манере своего письма от великого итальянца. Пути влияний Леонардо почти незримы. Иногда их...

Входимость: 2. Размер: 47кб.

Часть текста: под надзором полиции: в годы учебы в Московском университете он отдал дань революционным идеям, за что поплатился ссылкой в далекий улус Амга Якутской губернии. Попав после освобождения в 1904 г. в Петербург, он был приглашен Мережковскими на должность секретаря журнала "Новый путь" и с головой окунулся в литературную жизнь тех лет. С этого времени Чулков непременный участник всех сколько-нибудь заметных дискуссий по вопросам "нового искусства", посетитель ивановских "сред", соратник В. Мейерхольда. Он явился инициатором создания философского журнала "Вопросы жизни", редактировал журнал "Народоправство" (1917--1918), в котором печатались статьи В. Иванова, Н. Бердяева, Н. Иорданского, А. Ремизова и др. Но самым громким и скандальным его "детищем" стала теория "мистического анархизма", с которой он выступил в книге "О мистическом анархизме" (1906) и отголоски которой имеются в его работе "Анархические идеи в драмах Ибсена" (1907). Теория вызвала бурную полемику. На автора посыпались обвинения в эклектичности, незрелости, непродуманности философских обоснований (хотя, по сути, Чулков, правда, на свой лад объединив социальные и мистические теории, развивал идеи В. Иванова об анархическом содружестве людей, связанных общностью религиозно-этического сознания; кстати, книге было предпослано предисловие В. Иванова). "Мистический анархизм" остался, по сути, единственной в ...

Входимость: 1. Размер: 13кб.

Часть текста: похожею на чемодан, я спешу пройти к помещению, где дремлют змеи. Меня влекут к себе почему-то эти странные существа, с таким сильным и гибким телом, с таким изысканным рисунком на коже и с такими непонятными глазами, влюбленными в какую-то нам неведомую тишину. Я всегда жду с волнением, когда проснется одна из этих индийских красавиц и обратит на меня свой загадочный и чарующий взгляд. Нет, решительно змеиные глаза лучше, чем глаза парижан. Какие жуткие, какие усталые глаза возникают перед вами непрестанно, куда бы вы ни пошли, — в театр, на бульвары, в музеи, в «салоны» или, наконец, в «Chambre des députés». [702] Я был в палате на том заседании, когда оппозиция жестоко критиковала декларацию нового правительства и когда Кайо [703] защищал свою программу при единодушных аплодисментах торжествующего сплоченного большинства. И что же? В этот большой парламентский день, когда речь шла об избирательной реформе и о возвращении забастовщиков на их прежние должности, даже в этот день я читал во всех глазах одно и то же: «Нам все надоело, мы ни во что не верим, в сущности, мы ничего не ценим и больше всего любим blaguer...

Входимость: 1. Размер: 17кб.

Часть текста: на месте, в Швейцарии, с тамошними специалистами. На петербургском вокзале встретил я К. Д. Бальмонта, который также отправлялся за границу. Эта встреча напомнила мне об одном случае, который сам Бальмонт, вероятно, запамятовал, но который мне представляется и сейчас очень живописно. Однажды в юности, будучи студентом, зашел я к В. Я. Брюсову. После звонка мне долго не отпирали. За дверью слышались голоса, стук какого-то опрокинутого предмета и топот ног. Наконец дверь передо мною распахнулась, и я увидел человека небольшого роста, с гривою золотых волос и с такою же рыжеватой бородкой. Голова закинута была горделиво. Глаза, несколько прокуренные, блуждали рассеянно, не останавливаясь на предметах. — Кого вам надо? Кто вы такой? — спросил меня рыжеволосый человек надменно, стоя в величественной позе. — Мне надо Валерия Яковлевича, — пробормотал я недоумевая. — Я — Чулков. — Георгий Чулков? — Да. — А! В таком случае Бальмонт помажет вас на царство поэзии своею кровью. И не успел я опомниться, как хмельной поэт мазнул по моему студенческому сюртуку своей рукой, окровавленной почему-то. Впоследствии выяснялось, что Брюсов пошел как раз в этот час разыскивать Бальмонта, пропавшего на несколько дней из дому, а в это время виновник переполоха явился на квартиру Валерия Яковлевича, весьма смутил своим появлением его супругу и, повествуя ей о каких-то своих необычайных похождениях, так неосторожно размахивал столовым ножом, что окровавил себе руку. Припоминается мне еще...

Поиск по творчеству и критикеCлово "1914"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "1914"