Поиск по творчеству и критике
Cлово "1928"
Входимость: 2. Размер: 19кб.
Входимость: 2. Размер: 21кб.
Входимость: 1. Размер: 38кб.
Входимость: 1. Размер: 33кб.
Входимость: 1. Размер: 53кб.
Входимость: 1. Размер: 17кб.
Входимость: 1. Размер: 35кб.
Входимость: 1. Размер: 2кб.
Входимость: 1. Размер: 38кб.
Входимость: 1. Размер: 19кб.
Входимость: 1. Размер: 1кб.
Входимость: 1. Размер: 80кб.
Входимость: 1. Размер: 59кб.
Входимость: 1. Размер: 47кб.
Входимость: 1. Размер: 54кб.
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Входимость: 1. Размер: 37кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 19кб.
Часть текста: а считая Н. Волохову, и четырехугольник, стал основой сюжета его повести "Слепые", 1911), и участник острых дискуссий в среде художников, и многое, многое другое, о чем он рассказал в своих воспоминаниях "Годы странствий". Его юность окружена была романтическим ореолом: в 1901 студента медицинского факультета Московского университета Георгия Чулкова, агитировавшего "за революцию", арестовали и сослали в Сибирь. И еще несколько лет после освобождения (на самом деле побега в 1903) он находился под гласным надзором полиции. Несмотря на столь бурную жизнь, Чулков до революции 1917 года успевает выпустить шеститомное собрание сочинений, романы "Сатана", "Сережа Нестроев", "Метель", несколько книг рассказов, статей, очерков. И на протяжении всего творческого пути, который длился без малого 40 лет, Чулков писал стихи. Он заявил о себе как о поэте уже в первой книге "Кремнистый путь" (М., 1904), которой в качестве эпиграфа были предпосланы строки стихотворения "Выхожу один я на дорогу". Помимо лермонтовских мотивов, во многих стихотворениях ощущалось влияние Тютчева. Однако поначалу дух благородных традиций литературы Х1Х века все же терялся в его поэзии среди модернистских стенаний, имеющих в первую очередь декадентскую родословную. В ранних стихах Чулкова отчетливо просматривалось и подражание кумирам поэзии Серебряного века - Блоку и Брюсову. Книга вызвала в целом негативную реакцию. Правда, Брюсов, впоследствии литературный недруг Чулкова, отметил "изысканные звукоподражательные стихи", "желание увидать то, чего другие не видят", но в целом оценил ее только как "попытки и опыты" [1]. Более доброжелательным был отзыв поэтессы Поликсены Соловьевой (Allegro), сестры философа Вл. Соловьева. Второй поэтической книгой Чулкова...
Входимость: 2. Размер: 21кб.
Часть текста: только сегодня. К числу несправедливо забытых и почти вычеркнутых из литературной истории принадлежат многие писатели предреволюционной России, писатели-эмигранты, наконец, писатели, пострадавшие или отстраненные от литературной деятельности в период сталинизма. Среди таких давно забытых писателей оказался и Георгий Иванович Чулков, в предреволюционные годы известный поэт и прозаик, литературный и театральный критик, а после революции - литературовед и историк, издатель русского классического наследия, мемуарист. С первых лет столетия до своей смерти в 1939 году Чулков был активнейшим участником литературной жизни не только как писатель, выступавший в разных жанрах, но и как искусный и тонко чувствующий дыхание времени организатор этой жизни. "У Чулкова было какое-то, - пишет Г. Д. Хохлов, - поэтическое чутье, которое помогало ему улавливать творческое дыхание современности..." Однако оригинальность и обаяние Чулкова как одного из примечательных литературных деятелей своей эпохи было не просто в его поэтическом чутье, но и в широте, а порою и необычности его творческих интересов, в основательности знаний, в умении всегда быть в самой гуще событий общественной, культурной и литературной жизни страны. Обширность и многообразие давно не переиздававшегося литературного наследия Чулкова, отсутствие и...
Входимость: 1. Размер: 38кб.
Часть текста: юг. Конечно, и тут, вокруг юрты, был дивный мир, исполненный тайн и красоты, но жить, не ведая, когда можно будет выбраться из этого заколдованного круга, было жутко, по правде сказать. До города было верст триста, если не ошибаюсь. Туда не часто приходилось ездить. А здесь, в улусе, не было ни одного человека, с которым можно было бы перекинуться словом. Я учился говорить по-якутски, но успел усвоить лишь самые обыденные слова. Да и трудно мне было беседовать с этими странными людьми, которые почитали с равным усердием и Николая-чудотворца и демонов-абасылар. Зимняя безмолвная жизнь протекала медленно. Почта приходила раз в месяц. Мы радовались всему, что нарушало монотонное однообразие нашей пустынной жизни… Так мы обрадовались и тому, что на замерзшем озере будет ловля рыбы. Якуты пригласили нас любезно на эту зимнюю охоту. Весь улус собрался на уснувшее озеро. В маленькие проруби, расположенные по окружности, торжественно опущены были шесты с неводом, который тянули осторожно подо льдом… Улов был богатый. Мы были очень смущены, когда якуты поднесли и нам нашу долю добычи. Отказываться нельзя было. Это был дар озерных демонов. А ведь с ними шутить нельзя. Абасылары, оказывается, требуют равномерного распределения улова среди всех поселян. Вопреки известному правилу апостола Павла «не трудящийся да не ест», [109] мы в тот день с аппетитом ели уху из свежей рыбы. Такие удовольствия, как озерная охота, были редки. Жизнь была дремотная, как будто застывшая на долгий срок, без надежды на весенние дни. И вот однажды, среди такого ледяного безмолвия, мы получили известие о том, что нас возвращают на родину, правда, меня несколько позднее других — одним из последних и без права въезда в столицы, но все же возвращают, и через какие-нибудь три-четыре месяца я мог надеяться на иную, нетаежную жизнь. Мы раздарили соседям наши запасы мяса и масла, хранившиеся в естественном погребе, где вечная мерзлота обеспечивала их...
Входимость: 1. Размер: 33кб.
Часть текста: Тютчева с Аксаковым охватывает десятилетие от 1861 до 1871 года. В Мурановском архиве из этой переписки сохранилось 34 письма. За исключением двух французских, все эти письма на русском языке. Некоторые из писем не датированы. Эти письма, надлежащим образом комментированные, составили бы не менее пяти печатных листов. Они представляют немалый интерес для историка русской литературы и русской общественности. Изложение содержания всех этих писем не входит, однако, в нашу сегодняшнюю задачу. Мы ограничим наш план извлечением из посланий поэта тех цитат, которые характеризуют взгляды Тютчева на так называемую свободу слова. Ближайшим поводом для высказываний Тютчева по этому вопросу, послужили публицистические выступления Аксакова, имевшие место в его изданиях - "Дне", "Москве" и "Москвиче". Еженедельная газета "День" начала выходить 15 октября 1861 года. В этом году вышло одиннадцать нумеров, затем в 1862 году вышли нумера 12-52-й. На 34 нумере 1862 года Аксакову "по высочайшему повелению" запрещено было издавать газету, но с 15 октября 1862 года запрещение было снято и издание вновь дозволено под редакцией того же Аксакова, при чем второй год издания начался уже с 1-го января 1863 года. Ежедневная политическая, экономическая и литературная газета "Москва" выходила под редакцией Аксакова в течение 1867-1868 г. г. (NoNo 1-193 и 1-160). - За 22 месяца своего существования с 1 января 1867 г. по 21...
Входимость: 1. Размер: 53кб.
Часть текста: Поэт, прозаик, критик, активнейший деятель символизма, книгочей, знаток культуры, Георгий Иванович Чулков (1879–1939), несомненно, хорошо осознавал, какие препятствия могут возникнуть на пути художника к его читателю. Это и историческое время, и литературная мода, и характер государственной власти, и тысяча других крупных и мелких обстоятельств. В данном случае все они вместе сыграли свою роль в том, что почти все созданное Чулковым постигла горькая участь — забвение. Эта книга, где собраны его воспоминания, заметки из публицистического дневника, автобиографические наброски, а также рассказы и повести разного времени, призвана дать хотя бы самое общее представление о Чулкове — художнике разностороннем и многообразном. В начале XX века его имя было широко известно читающей публике, настолько хорошо, что прототип ядовитых строчек Андрея Белого узнавался без труда: «Выскочил Нулков. Приложился ухом к замочной скважине, слушая пророчество мистика-анархиста. Наскоро записывал в карманную книжечку, охваченный ужасом, и волоса его, вставшие дыбом, волновались: „Об этом теперь напишу фельетон я“. Козловод Жеор-жий Нулков крутил в гостиных мистические крутни. Смеялся в лукавый ус: „Кто может сказать упоеннее меня? Кто может, как мед, снять в баночку все дерзновения и сварить из них...
Входимость: 1. Размер: 17кб.
Часть текста: и композиции внутренняя стена алтаря; изумительна по глубокой своей символике и по красоте и законченности мастерства «Евхаристия», [872] расположенная в алтарном полукруге за престолом; чудесен и белый ангел на своде перед иконостасом — все эти сокровища мирового значения потрясли меня. Я как-то почувствовал, что не только мрачная и жестокая «византийская идея», [873] но и нечто светлое и прекрасное унаследовано Русью от греческой культуры XI века. Я почувствовал историю, «связь времен», органическое единство всех народов, таинственную летопись событий. Но вместе с тем мысль, что Россия как некое культурное единство существует уже тысячу лет, т. е. достигла «нормального возраста нации», пугала меня. Неужели, думал я, мы живем в конце какого-то исторического цикла? Неужели мы александрийцы? Неужели мы в самом деле декаденты? Мне суждено было в том же Киеве найти подтверждение этому невеселому утверждению. Из Софийского собора отправился я на противоположный конец города смотреть Врубеля в Кирилловской церкви. [874] Здесь я воочию убедился еще раз, что мы в самом деле александрийцы. Да не будут мои слова истолкованы в том смысле, что Врубель ниже, хуже, недостойнее каких-то иных мастеров, коим посчастливилось жить в эпоху органическую и цельную. Нет, я не хочу умалить гений Врубеля. Но если вглядеться в его работы, разгадать дух этих превосходных живописных достижений, то придется в смущении и тревоге признать великолепного мастера провозвестником критической культуры. Четыре иконостасных образа и в том числе образ Богоматери [875] — вещи красоты неописуемой. Ученик Тициана, Тинторетто и прочих веницианцев одержал верх над своими учителями. Нашедший более строгий колорит и более тонкую гармонию, он не утратил изящного благородства итальянского Возрождения. Я не в ...
Входимость: 1. Размер: 35кб.
Часть текста: была моя последняя связь с прочным бытом, с семейной традицией, с уютом и тишиною. В Петербурге в то время жила моя тетка, С. А. Москалева, вдова, бывшая тогда начальницей Высших женских курсов. У этой моей сановной тетки, ныне умершей, были связи в правительственных кругах. И вот она, хотя у меня с нею никогда не было и не могло быть по многим причинам близких отношений, принялась энергично за меня хлопотать «ради памяти покойной Шуры», т. е. ее сестры, моей матери. Хлопоты увенчались успехом, и мне было разрешено поселиться в Петербурге. Я родился и вырос в Москве. В Петербурге у меня не было ни одного знакомого. Когда мы с женой приехали в столицу и наняли небольшую комнату на Литейном проспекте, в кармане у меня было рублей сорок. Никаких источников для материальной поддержки у меня не было. Когда-то, будучи еще гимназистом, а потом студентом первого курса, я зарабатывал деньги, сотрудничая в «Детском отдыхе», коего редактором был H. A. Попов, [140] впоследствии небезызвестный театральный деятель. Я возлагал все мои надежды на этот петербургский журнал и отправился в редакцию, уверенный, что меня примут там с распростертыми объятиями. Но — увы! — H. A. Попов, как оказалось, покинул журнал, передав его своей супруге, которая встретила меня, хотя и вежливо, но сухо, и я понял, что рассчитывать на «Детский отдых» как на источник дохода было легкомысленно. Я вышел из редакции подавленный и смущенный. Мне не хотелось идти домой и огорчать жену печальной вестью о неудаче. Я стал бродить по городу, размышляя о своей судьбе. Петербург, который впоследствии очаровал и...
Входимость: 1. Размер: 2кб.
Часть текста: странствий От автора. От автора В этой книге воспоминаний читатель не найдет исповеди автора. Нет в ней и широкой картины быта. Оправдание этой книги — в характеристике эпохи, поскольку жизнь ее отразилась в психологии ревнителей символизма. Само собою разумеется, что эти литературные очерки не исчерпывают всех моих воспоминаний, но пусть по крайней мере эти фрагменты сохранятся для читателей. Некоторые из глав книги были уже опубликованы ранее. Так, например, очерк, посвященный Брюсову, был напечатан в журнале Государственной академии художественных наук «Искусство», 1926 (1925), № 2; о Блоке — в книге «Письма Блока», изд. «Колос», Ленинград, 1925; о Федоре Сологубе — в журнале «Звезда», 1928, № 1; о Леониде Андрееве — в книге «Письма Л. Н. Андреева», изд. «Колос», Ленинград, 1924. Переписка Брюсова, Блока, Сологуба и Леонида Андреева с автором воспоминаний опубликована с разрешения...
Входимость: 1. Размер: 38кб.
Часть текста: забыто в наши дни. Последний сборник стихов этого автора вышел в 1922 году, публикации отдельных стихотворений в антологиях поэзии рубежа XIX-XX веков [1] мало изменили картину литературного забвения поэта. Из литературно-исторических трудов Чулкова переиздана только книга психологических портретов "Императоры" (М., 1990), и вышел сборник прозы, критических статей и мемуаров писателя - "Волтазарово царство" (М., 1998), что же касается его работ о Пушкине, Тютчеве и декабристах, то они остаются пока еще библиографической редкостью[2]. Между тем, поэт, прозаик, драматург, литературный критик, секретарь редакции журналов "Новый путь" и "Вопросы жизни" [3], историк, теоретик символизма, самый активный пропагандист теории мистического анархизма (сторонник Вяч. Иванова и Александра Блока [4] и оппонент Валерия Брюсова и Андрея Белого), Чулков воплотил в своем творчестве характерные идейно-художественные тенденции эпохи. Если к этому добавить факты бурной революционной юности Чулкова - участие в студенческом движении, исключение из университета, арест за организацию политической демонстрации совместно с рабочими (конец 1901 г.), содержание в красноярской тюрьме, затем в Александровском централе, где он (вместе с Дзержинским) участвовал в известном трехдневном бунте, увенчавшемся победой заключенных [5], ссылку в Якутию (куда ему Брюсов, с которым Чулков познакомился еще до ареста, присылал новые книги), то портрет одного из ведущих деятелей второй волны русского символизма обретет дополнительные черты и краски. "Ссыльный бунтовщик" и поэт-"декадент", "мистический анархист" и кабинетный ученый, якутский поселенец и вечный странник по Европе, изучающий мировую культуру и с немыслимыми трудностями возвращающийся в период мировой войны в Россию, интеллигент, принявший революцию, не покинувший Родину, но в конечном...
Входимость: 1. Размер: 19кб.
Часть текста: Я всегда хмелел от песен Музы, и я всегда был врагом «старого порядка». А порядок в те годы был очень твердый, и казалось, что такую огромную империю, страшную в своем казенном благополучии, заколдованную таким колдуном, как Победоносцев, [44] никак не расколдовать, никак не пробудить от ее мрачного и тяжкого сна. Революция, загнанная в подполье, казалась бессильной. Но в это же время беспокойные умы находили себе пищу в полемике с народниками. Перестраивалась на новый лад психология революции. Карл Маркс соблазнял тех, кому не нравилась сентиментальность народничества, расплывчатость и неопределенность той программы, которую защищал Н. К. Михайловский. [45] Нет надобности распространяться в этих записках о моей тогдашней философии, но социологию Маркса я принял в те годы целиком и совершенно уверовал в пролетариат как строителя будущей цивилизации. Нравилась стройность системы, казалась убедительной начертанная Марксом схема классовой борьбы… Самая фатальность исторического процесса, неуклонно идущего к коллективизму, внушала тот...